ФАНФИК

[panicnotemo]

ВЗЯТО С ЛИ.РУ

Название: Las Vegas
Автор: Seamus Finnigan
Пейринг: Брендон Ури/Райан Росс, Брендон Ури/НЖП
Жанр: romance, POV Райана
Тип: слэш, гет
Рейтинг: R
Размер: миди
Саммари: Лас-Вегас 30-х годов. Молодая группа Panic! At The Disco пытается пробиться к вершине славы и богатству и у них уже есть успехи. Четверо талантливых ребят, но пока они лишь играют вечерами в кабаре «Бешенная Лисица» для состоятельной и разношерстной публики.
Предупреждение: AU, факты и подробности о Вегасе 30-х могут быть у автора ошибочны, уж простите мне эту слабость


— Ну, Сюзанна, — шепот юноши в коридоре.
Лампочка уже целую неделю разбита и ее никто не потрудился заменить на новую. Поэтому все передвигаются либо на память, либо на ощупь. Если вам не повезет и вы все же окажетесь в этом коридоре — мой вам совет — идите прямо и старайтесь ничего не касаться. Неизвестно, что вы там сможете нащупать и в какую переделку попадете. Поэтому лучше вообще обходить стороной это место.
Кабаре «Бешенная Лисица». Никогда не знаешь, что тут увидишь…

— Нет, — кокетливо отвечает девушка. — Не здесь, Брендон.
— Но потом у меня не будет времени, — шепчет юноша по имени Брендон.

Я, Райан Росс. Мне очень приятно с вами познакомиться.
А этот парень, который сейчас тискает молоденькую танцовщицу из Лисицы — мой хороший друг Брендон. Брендон Ури. Думаю, он тоже был бы рад вам и даже что-нибудь сказал, но его рот занят Сюзанной.
А мой — сигаретой.

— Все, Брендон, — на Сюзанне лишь кружевной корсет, чулки и короткая юбка, отделанная перьями. Ну и нижнее белье, разумеется. Я не проверял, но Брендон, наверно, уже успел. — Мне пора… Скоро на сцену…
Брендон отрывается от ее белой шейки.
— Я тебе позвоню, — шлепает ее по заднице. Я выпускаю изо рта клубы серого дыма. Черта с два он ей позвонит. И она это знает, но все равно подставляется ему, потому что он чертов обольстительный засранец.
Сюзанна убегает, цокая каблучками, в сторону гримерок — антисанитарных рассадников тараканов. Но девочки там довольно уютно все обустроили. Задрапировали тканями стены, окна, скудную мебель. Зеркала у них обклеены вырезками из журналов. Там и изображения модных причесок, и понравившийся макияж какой-нибудь актриски, и фотографии красавцев, до которых им как до небес.
Устроились уютно. Знают, что не скоро они смогут вылезти из этой дыры.
Брендон вальяжной походкой приближается ко мне. Тянет указательный и средний пальцы правой руки к моему рту. Левая у него в кармане брюк. Вынимает у меня изо рта сигарету и затягивается.
— Где парни? — он говорит, и из его рта вылетают серые завитки.
Никотин и алкоголь — лучший друг современной молодежи.
Парни — это Джонатан и Спенсер. У нас группа. Молодая, но, как сказал мистер Стоун, подающая большие надежды.
Мистер Джек Стоун — хозяин Лисицы. А девочки из кордебалета почти все прошли через его постель.
Он довольно высокий. Угловатые плечи, квадратный подбородок, усы щеточкой, черные волосы, с едва наметившейся проседью, зализаны назад при помощи геля.
Впрочем, волосы зализаны почти у всех. У меня. У Брендона. У Спенсера. И даже у Джона. У всех из оркестра, бармена и пары десятков мужчин.
Таково правило номер один. Номер два — никаких романов на работе. Нарушает ли его Брендон? Он же не любит всех этих Сюзанн, Моник, Шарлот, Катрин. Значит это не романы.

— Джон пошел искать Джулию, — отвечаю, доставая новую сигарету.
Джулия — наверно единственная девушка из Лисицы, с которой Брендон не спал.
Да, почти все девушки прошли сначала через Стоуна, а потом и через Брендона, поэтому он всегда, как эксперт, может посоветовать вам ту или иную танцовщицу.
— А Спенс пошел уладить по поводу комнаты, — отвечаю, прикуривая от фитилька, зажатого между пальцами Брендона.
— Понятно, — он прислоняется спиной к стене, и мы смотрим в одну точку.
Под потолком копошится паук, обматывая свою очередную жертву паутиной. От несчастной мухи, попавшей в его лапы останется одна оболочка и жижа — ее размягченные, от впрыснутого яда, внутренности. Завтра паук высосет содержимое этой мухи, а оболочка, опустошенная, останется висеть под потолком.
Брендон — тот же паук. Девушки — мухи. Попадая к нему, они становятся пластилином. Податливым, с прилипшими к нему сором, волосами и еще черт знает чем.
Добро пожаловать на самое дно Лас-Вегаса, дамы и господа. Я буду вашим верным гидом. Я проведу экскурсию по подворотням и злачным заведениям.

Из зала доносится игра оркестра. Стонет саксофон, льется песня фортепиано, ворчит контрабас.
Девушки на сцене высоко задирают ноги. Я не вижу, но я знаю.
В зале сидят дамы лет за пятьдесят и ищут приключений на свою задницу. Вдруг какой молоденький наглец позарится на ее деньги и скрасит пару месяцев жизни. Мужчины. Нет, скорее дядьки. Они смотрят сальными рожами на юных нимф, не понятно каким образом попавших в эту пропасть, курят и глушат спиртное. Есть здесь и довольно приличная публика, но каким образом она сюда попала — ума не приложу.
Захожу в зал.
Сюзанна танцует вторая слева.
За дальним столиком сидит с виду приличный мужчина и попивает свой кофе с ликером. Потому что это самое некрепкое пойло в Лисице. Что он тут забыл? Ладно — я. Мне еще сегодня играть. Но он? Может полицейский? Хочет прикрыть Лисицу и дело с концом. Или он одинок и ищет случайных связей. Или его достала жена.
На сцене сейчас четыре девушки.
Первая справа — Эллис. Она тут недавно. Около двух месяцев. Она незаметно пытается мне помахать. Машу ей в ответ.
Я решил ее опекать от грязи современного мира. Нас с ней ничего не связывает. Я ей некто вроде заботливого старшего брата. Мордашка у нее симпатичная, как бы она не попала в неприятную ситуацию из-за этого. Мало ли кто решит над ней надругаться из местной публики. Именно благодаря мне ей удалось избежать Брендона, а благодаря миссис Стоун — Джека.
Единственный незапятнанный цветок молодости в этом вертепе.

Теперь в зал выходит Брендон.
— Райан, — шепчет мне в ухо, подкравшись сзади. — Я сегодня свободен.
— Я рад за тебя, Брен, — говорю, наблюдая за Эллис.
— И ты знаешь, что это значит, — его ладони скользят под мою жилетку.
Проблема в том, что Брендону не прожить без секса и суток. Он неисправимый сексоголик.
И когда все его барышни ему отказывают, он подкатывает ко мне. Знает, что у меня сейчас никого нет и пользуется этим. Вы скажете — абсурд! Помните паука и его жертву под потолком? Я такая же муха. Не могу устоять перед порочным взглядом своего лучшего друга. Это безумие, но вы еще не такое увидите на дне Вегаса.
Или же Брендон просто дает себе разрядку и ложится под меня. Не все же время ему всем удовольствие доставлять.
И поэтому у меня нет сейчас девушки. К кому он пойдет тогда, если у меня под боком будет лежать хорошенькая куколка? Я унижаю себя этим, но ничего не могу с собой сделать, если мое ухо обжигает его горячее «Ри…».
— Ты же не здесь собираешься этим заняться? — моя голова повернута вполоборота к нему, а взгляд по прежнему не отпускает Эллис.
— Нет, конечно, — он пытается расстегнуть нижнюю пуговицу на моей белой рубашке.
Сбрасываю с себя его назойливые руки.
— Брендон, — засовываю руки в карманы и сверлю его взглядом. — Ты забываешься. Знаешь, у меня тоже есть чувства…
Его рука взлетает к волосам и он приглаживает их.
— И именно из-за этих чувств ты и рад оказаться в моей постели.
Его глаза — расплавленный шоколад. Я перепачкан им с ног до головы.
— Ты — эгоистичный ублюдок и считаешься только со своими желаниями…
— Райан, — он поправляет воротничок своей рубашки. — Тебе бы тоже пора начать уважать себя.
Он передергивает плечами.
— Тогда бы, — продолжает он. — ты смог поставить меня перед фактом. Но ты — медуза.
— Что?..
— Пока у тебя здесь, — он похлопал меня по груди в районе сердца. — не будет кремень, ты так и будешь тихо сохнуть по мне.
Я молча уставился на него.
— Видишь? — усмехнулся он. — Ты даже ответить мне не можешь…
Грустно затянули флейты…
Он ушел в служебные помещения. Скорее всего в комнатку, которая была чем-то вроде гримерки для нашей группы.

* * *

— Благодарите меня, дети мои!
С этими словами Спенс зашел в нашу «гримерку». Он напоминал проповедника. Даже для убедительности развел руки в стороны.
— Спенсер у вас просто молодец, — сказала Джулия, положив подбородок на плечо Джона, который настраивал гитару.
Джулия… она не танцевала в кордебалете. Она была певицей. Ведущей певицей. В Лисице, разумеется. Но на большее она и не рассчитывала…
Лежа на рояле, она исполняет свои вокальные партии. Это напоминало выступления в салунах вечерами в эпоху Дикого Запада.
— Да, — кивнул Джон. — Как ты это делаешь? Поделись секретом.
— Я просто умею убеждать, — Спенсер плюхнулся в истлевшее кресло. Обивка уже давно расползалась на нитки, являя нам набивку.
— Хм, Райан, — шепнул мне Брендон на ухо. — Может тебе взять пару уроков у Спенсера? Или все же ты возьмешь мастер-класс у меня?
Его ладонь поползла по моей спине.
— Сегодня ночью, например…
— Дай мне хоть днем пожить спокойно, — говорю, еле шевеля губами.
— Ри, не будь занудой.
Шаги в коридоре. Дверь распахивается, и на пороге Джек Стоун.
— Вы еще тут? Быстро на сцену!
— Но, сэр, — говорит Джон. — У нас еще полчаса.
— Я. Сказал. Марш. На Сцену.
Брендон напоследок проверил все ли с ним в порядке. Поправил бабочку, облизал зубы и отдернул жилетку. Как всегда безупречен и привлекателен.
Я и Джон берем гитары, и мы все покидаем комнату. Джулия, чмокнув своего любимого, удалилась к себе.
Вы спросите, а как же правило номер два? Что же, отвечу. Этой паре на него плевать. Отказываться друг от друга из-за вшивой работенки? Нет. И Стоун это понимает. Поэтому не возражает.
— Райан.
Это Эллис. Вблизи казалось, что от нее осталась половина.
Подошла к нам, взбивая волосы, чтоб прическа казалась пышнее, и поздоровалась.
— Удачи тебе, — она поцеловала меня в щеку и сразу же стерла помаду. Я заметил, как Брендон закатил глаза. — Впрочем, как и всегда.
— Спасибо, — я тоже поцеловал ее. На зло Брендону. В губы.
Она слегка покраснела и убежала.
— Хочешь заставить меня ревновать? — шепнул он, проходя за моей спиной.
— С чего бы это? — отвечаю. — Тебе же все равно на меня наплевать. На мои чувства.
— Я… — хотел он вставить свои десять центов. — Ну, ты даешь, — он пригрозил мне пальцем.
Сколько раз мне удалось заткнуть ему рот? На пальцах можно пересчитать. Поцелуи не считаются.

Спенсер разминает пальцы. Нам предстоит на сегодня еще пара песен и можно отправляться домой. Обычно мы задерживаемся намного позднее. Где-то до двух ночи, но сегодня вторник.
А нам еще добираться до коммуналки, в которой мы снимаем две комнаты. Можно жить и в Лисице — вам предоставят комнату. Но мы предпочитаем снимать. Жить там, где работаешь? Нет уж, увольте…

Джон трет переносицу. Брендон отщелкивает пальцами ритм мелодии, которую сейчас играют музыканты в зале.
Все же человек красит место…
У нас четверых одинаковые костюмы — черные брюки и жилет, белые рубашки, бабочки, подвязка на плече. Черные ботинки. Но сравнить, как смотрюсь я, например, и Брендон. Он в любой одежде будет выглядеть, как богатенький денди. Знает, как себя подать.
— Райан, подождешь меня? — говорит Брендон.
— Что, Бренни? — усмехается Джон, сдувая невидимые пылинки со своей гитары. — Сегодня ночуешь дома?
— Да, — кивает Брендон. Он мелькает у меня перед глазами. Движется мягко, по-кошачьи.
Парни, наверно, уже догадываются, что им предстоит услышать сегодня, после того, как все лягут. Хоть мы и старались не шуметь, я думаю, что нам не удалось остаться не услышанными.
Удивительно, но когда мы лежим в постели, выключен свет, он становится совершенно другим. Он не язвит, не ведет себя, как последняя сволочь. Он нежный любовник.
В такие минуты в моей голове пробегает мысль, а со всеми этими девушками он такой же?
— Райан, ты выглядишь очень утомленным, — замечает Спенсер.
А часам к трем ночи вообще буду засыпать на ходу.
— Все в порядке, Спенс.
В зале затихла музыка. Наш выход.
— Хм… устал? — говорит Брендон. — Могу тебе сегодня сделать массаж, хочешь?
— Засунь себе этот массаж, — отвечаю, копируя его интонацию.
— Значит хочешь, — ухмыляется он.
Мы занимаем свои места.
Пальцы Брендона ласкаю микрофон.
— Дамы и господа, — его голос завораживает. — Добрый вечер.
Некоторые подарили Брендону аплодисменты. В частности те дамочки, которые уже носят слуховой аппарат, но до сих пор находят задницу Брена аппетитной.
— But It's Better If You Do, — представил он присутствующим название песни.
Я был словно в тумане. Играл, но даже не слушал что. Все делал на автомате.

— I'm exactly where you'd like me, you know, praying for love in a lap dance and paying in naivety*, — раздался в моей голове голос Брендона.
Я потряс головой, прогоняя наваждение, и, надеясь что этого никто не заметил.
— Oh, isn't this exactly where you'd like me**, — продолжил он.
Я перебирал струны…

В этот стандартный вечер мне хотелось чего-то особенного. Хотелось вдохнуть чистого воздуха, чтобы сердце забилось с новой силой, в новом ритме. Хотелось что-то изменить, но я знал, что это бесполезный душевный порыв. Он пройдет так же быстро, как и пришел.

* * *

Я не успел толком понять, как закончился сегодняшний вечер в Лисице…
Начал мыслить я только тогда, когда Брендон слегка толкнул меня, чтоб я шел за кулисы.
Теперь осталось получить деньги за сегодняшний вечер и можно отправляться домой.
У нас договоренность. Отыграли — получайте за работу. Так проще и нам и Стоуну.
— Рай, так ты меня подождешь? — спросил Брендон, слегка запыхавшийся после нашего выступления.
— Да, на улице, — отвечаю, не глядя на него.
— Договорились.
И Брен куда-то ушел. Может, договариваться с очередной крошкой на завтра?
Но сегодня он мой…

Втроем мы дошли до кабинета Джека. Он курил, копошился в каких-то бумагах, разговаривал по телефону и пил остывший кофе. Почему-то вспомнился Цезарь…
— Сэр, мы… — начал Спенсер, но Стоун выставил вперед ладонь, показывая, что он сейчас занят.
— Да, Розмари, я все понимаю, но бросать все в такой момент! — он отрыл из кучи какие-то счета и внимательно изучал колонки.
В трубке слышался женский голос.
— Райан, — позвал Джон. — Ты правда намерен сейчас ждать Брендона?
— Да, — ответил я в полголоса. — А что?
— Брось, Рай, — включился в разговор Спенсер. — Брен — непостоянный мальчишка. Ветер, гуляющий в его голове, сразу же выдувает все его обещания.
— Все в порядке, — ответил я, понимая, что они все равно правы. — Я же обещал.
— Вот если бы Брендон хоть раз сдержал слово… — задумчиво сказал Спенсер.
Через десять минут я не выдержал.
— Сэр, нам только… — я напомнил Стоуну, что мы все еще здесь, и он махнул на край стола. Там лежал незапечатанный конверт.
Джон подошел к столу и взял его, доставая несколько банкнот и монет.
Стоун прижал трубку к груди, чтоб на том конце линии не было слышно.
— Конверт потом вернете, — сказал он.
Джон кивнул и положил, теперь уже пустой, конверт на место.
— Да это просто свинство с твоей стороны, дорогая! — для пущей убедительности Джек ударил кулаком по столу, чтоб это было слышно даже по телефону.
Мы тихо удалились из кабинета.
— По четыре доллара на брата, — объявил Джон, изучая зарплату.
Мы разделили деньги. Восемь баксов дали мне, чтоб я сейчас отдал Брендону, а остальные восемь парни распределили между собой.
Захватив пальто из нашей «гримерки», мы вышли на улицу.

* * *

Я сразу же поднял воротник.
Осенняя промозглая погода забиралась за шиворот, прокрадывалась в рукава, холодила кожу. Влажные хлопья снега путались в волосах. Гель, которым была щедро полита с утра моя прическа, неприятно лип к пальцам, когда я проводил ими по волосам.
Уличные фонари роняли печальный желтый свет на покрытую лужами дорогу. Мокрый снег собирался по краям дороги, оседал на поверхность луж. Машины, проезжавшие мимо меня, разгоняли колесами эту грязную кашу в стороны.
Я поднес ладони к лицу и подышал на них, пытаясь согреть, а потом сунул в карманы пальто.
Тяжелые от воды белые звездочки облепили мои плечи, волосы и ботинки.
За моей спиной скрипнула дверь.
— Райан? — неуверенный окрик и звук чавкающего под ботинками снега. — Ты чего тут мерзнешь?
— Сам просил подождать, — пожимаю плечами.
— Да? — Брендон потряс головой, и снег с его волос полетел в разные стороны. — Ах, да…
Спенсер прав…
— Держи свои деньги, богач, — я протянул ему четыре бакса.
— Богач, говоришь? — он сунул деньги в карман и приобнял меня за плечи. — Я решился на одну штуку. Завтра расскажу, и мы испытаем ее в деле.
— Завтра я иду на работу, — отвечаю, но не пытаюсь выбраться из его объятий. Почему?
— Снова будешь таскать подносы? — он смеется. — И не надейся.
— Брендон, может тебе и хватает четырех долларов в день, — останавливаюсь. Он тоже. — Ты забыл про нашу основную цель?
— Нет, — он разводит руками. Снежинки ложатся на его губы, ресницы, волосы. Хлопья налипли на брови, и он напоминает Санта Клауса.
— И эта самая штука, — он тычет в меня пальцем. — поможет нам разбогатеть. Разве я не гений? — он воздел руки к серому от облаков ночному небу.
— Гений, — пробурчал я себе под нос.
— Ладно, пошли. Я не хочу заболеть. Да и тебе не советую…

Темнота… снег… прогулка пешком…
И вот я уже открываю дверь нашей комнаты.
Брендон прошел в комнату, снимая на ходу пальто. Я зашел следом и запер дверь на ключ. Тут живет настолько милая публика, что если забыли закрыть дверь на ночь, то либо проснетесь утром в совершенно пустой комнате, либо вообще не проснетесь.

Я повесил пальто на крючок и исподлобья посмотрел на Брендона. Он не спеша развязывал бабочку перед зеркалом. Видимо думает, что и сегодня все пойдет по задуманному им сценарию. Не надейся…

Пока ждал на улице, я думал над его словами.
«… пора начать уважать себя…»
«… ты смог поставить меня перед фактом…»
«… будешь тихо сохнуть по мне…»
Его слова задели меня. Он думает, что я предсказуем? Что знает меня? Ну что же, твои слова, Брендон, будут для меня стимулом изменить себя. Посмотрим, что ты скажешь потом…

Я запустил пальцы в волосы, портя идеальную прическу. Скинул ботинки и встал за его спиной. Я видел свое отражение рядом с его плечом.
— Райан, как ты думаешь?..
Его взгляд наткнулся на меня в зеркале…

Часто, от нечего делать, я репетировал перед зеркалом. Пытался научиться такому же порочному взгляду, как у Брендона. Слегка наклоненная вперед голова, словно собираешься прошибить лбом стену. Веки слегка полуприкрыты. У меня неплохо получалось…

Он скользнул взглядом по моим приоткрытым губам, столкнулся с моим решительным взглядом…
— Решил обойтись без моих уроков? — он втянул одну щеку.
Я шагнул вперед и прижался грудью к его спине.
Нет, он конечно же все понял, но решил мне подыграть. Может хотел проверить, справлюсь ли я с ролью?
Я опалял его шею горячим дыханием, а моя рука тем временем тянулась вниз. Брендон откинул голову мне на плечо и прикрыл глаза.
Он просто растворился во мне. В моих объятиях…
Мы скинули одежду и перебрались на кровать…
Он комкал простыни и закатывал глаза. Выгибал спину, подставлял моим жадным губам свою шею…
Я ловил стоны, слетающие с его уст…
Его взгляд горел страстью. Как никогда ранее…
Во мне словно проснулось похотливое создание. Оно желало соединиться с Брендоном каждой клеточкой, слиться с ним воедино, раствориться. Кожа горела в тех местах, которыми я прижимался к нему животом...
На висках выступали капельки пота. Волосы лезли в глаза…
Я упивался нашим единением…
С каждым моим толчком он издавал прерывистый вздох…
Я замер на мгновение. Он ласкал мой кадык губами, мягко покусывая кожу. Едва касался его кончиком языка… Я взвыл от наслаждения и впился в его, такие манящие и пьянящие, губы.
Мои пальцы сжимали его бока, пересчитывали ребра. Завтра у него будут синяки. Но мне было плевать. Я был неуправляем…

* * *

С трудом я вырвал себя из объятий Морфея.
Приятная тяжесть одеяла. За окном валит снег. Мне совершенно не хотелось вылезать из постели, одеваться, добираться черт знает куда и работать на полставки официантом. Выслушивать жалобы посетителей, желающих пересесть подальше от окна, потому что там дует. Подальше от кухни, чтоб их не смущали снующие туда-сюда официанты. Постоянно слышать «Что вы мне принесли?». Таскать на подносе грязную посуду. Видеть эти малоприятные остатки пищи и мечтать поскорее избавиться от них на кухне, вручив посудомойке.
А ей каково? Она круглыми сутками трогает эту гадость. И в конечном счете не знаешь, что потом ты можешь подхватить, используя эту посуду.
Ее руки скользкие от жира и замерзшие от холодной воды. А дома муж-пьяница и дети-оборванцы.
Этот ее супруг-пьянчуга, его зовут Ричард, работает на заправке. Он дымит, как завод, и не задумывается над тем, что в один прекрасный день вся заправочная станция взлетит на воздух от его тлеющего окурка.
Ох, Ричард... А ведь несколько сотен лет назад этим именем называли благородных королей старой доброй Англии.
Ее чумазые дети… Старший, ему двенадцать, чистит на улицах ботинки прохожих. А младший попрошайничает. Об образовании тут не идет и речи.
Измотанная, она приходит домой, готовит ужин на всю семью. Муж орет, как мясник. Сыновья сидят смирно, боятся издать лишний звук, чтоб не схлопотать от отца, пребывающего в пьяном угаре.

Сонное шевеление рядом во мной. Я повернулся.
Брендон, слегка нахмурившись, уткнулся в подушку, натягивая на плечи одеяло. Я улыбнулся. Он такой милый, когда молчит и не пытается задеть меня.
Его глаза закрыты, ресницы черным веером лежат на щеках. Рот чуть приоткрыт, и губы влажно поблескивают от слюны. Он тихий и мирный. Словно ангел. Голова утонула в подушке.
Так хочется продлить эти секунды. Вытащить из-под своей головы подушку. Аккуратно. Чтобы он не проснулся. Взбить ее, чтобы пух внутри лениво расправился после ночи, когда моя голова прижимала его к матрацу. Сонное дыхание будет скользить по его губам. Слюна будет высыхать, и он снова оближет губы. Чуть дернет плечом. Я наклонюсь к нему, еле коснусь губами его лба. Уберу челку с лица. Он лениво махнет рукой. Мои губы дрогнут в улыбке, и я прижму к нему подушку. Сначала будет тихо. Потом он проснется от нехватки воздуха и начнет махать руками. Я навалюсь на него всем весом, не позволяя сбросить подушку с лица. Его руки будут дергаться все слабее и слабее. Он оставит мне широкую полосу на руке, в которой начнет собираться кровь, подступившая к свободе из пульсирующий капилляров. Царапину, которую он оставит мне на память. Я буду зализывать ее. Когда она подсохнет и начнет заживать, я сковырну корочку. Кровь снова начнет собираться в ранке. Сгустится, превратится в красную субстанцию. А вокруг нее будет отсоединившаяся водичка — плазма. Сукровица. Тромбы распадутся, соединяясь в единую массу, закрывая ранку — трещину в оболочке организма. Чтобы новая кровь не выходила из меня. На ранке появится корочка. Я сковырну ее снова. И снова, когда заживет. И снова, и снова, и снова. Пока не останется шрам. Память о Брендоне.
Он последний раз дернется и затихнет. Я буду лежать рядом с ним и рассматривать шрам. Шрам. Который он мне оставил. На долгие годы памяти. Пока он не начнет постепенно рассасываться.
Посмотрел на Брендона. Он тихо посапывал во сне…

Я выбрался из-под одеяла. Старался не шуметь. Черные брюки, рубашка, пуловер — и вот я одет.
Брендону не куда спешить, а вот у меня работа. Я беру свое зимнее пальто. Рисунок в куриную лапку. Это считается модно. Но по мне — полная безвкусица.
— Райан, — слышу из-за спины сонный оклик Брендона. — Ты чего шуршишь, как мышь?
— Доброе утро, — ну вот. Теперь он меня не пустит на работу. Раз уж он вчера пообещал…
Удивительно, но когда он обещает что-то сделать, то это сразу же выдувается из его головы. А если обещал сделать вредность — то непременно исполнит. Вот такой уж он тяжелый человек.
— Доброе, — зевнул. — Ри, ты куда?
— Брендон, я на работу. И ты не сможешь меня не пустить…
— А? — он почесал ключицу. — Ах, да… Да, ты не пойдешь ни на какую работу. Мы будем воплощать в реальность мой гениальный план.
Что же, я тоже могу ошибаться…



I'm exactly where you'd like me, you know//Praying for love in a lap dance and paying in naivety* — Я именно такой, каким ты меня любишь//Молю о любви в танце на коленях и расплачиваюсь наивностью
Oh, isn't this exactly where you'd like me** — И разве это не именно тот момент, когда я такой, каким ты меня любишь?